Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Когда она ничего не сказала, я добавил:
– Моей матери нужны деньги.
Она поворчала. Это был тот момент, когда остальные ломбарды послали меня куда подальше.
– Убирай свою вороватую задницу отсюда, – это был ответ в первом из них.
Я наблюдал, как она брала вещи и ставила их обратно. Проигрыватель, кларнеты, тостеры, камеры, все что попадалось под руку. Ломбард был длинным и узким. Электрогитары свисали с потолка. Винтовки и ружья лежали в ящиках напротив дальней стены, где располагался ряд лоснящихся костюмов с отлетающими лацканами.
– Я уже закрываюсь, – сказала она. Затем добавила, будто я просил ее: – Хорошо, возможно, взгляну.
Чак открывал и закрывал багажник, пока я заносил все это внутрь. Он выглядел так, будто был готов драпануть. Его лицо казалось болезненно-белым, и он вращал глазами, как боязливый конь, всякий раз, когда люди проходили мимо – оборванцы, моряки, индейцы в ковбойских шляпах, пьяницы, идущие вразвалочку и орущие на врагов, которых только они и могли видеть. Я был упрям. Но, казалось, требуется нечто большее, чем мальчик с полными руками огнестрельного оружия, чтобы привлечь внимание этих горожан. Никто из них даже не обернулся на нас.
Владелица ломбарда игнорировала меня, пока я бегал туда-сюда к машине. Я сложил скарб на стойку и ждал.
– Это все? – спросила женщина.
Я сказал, что да.
Она обошла меня сзади и закрыла дверь. Затем снова оказалась за стойкой. Пробежалась глазами по всем товарам. Она взяла двуствольное ружье, переломила стволы, подставила их к свету и искоса посмотрела сквозь каждый из них по очереди. Затем щелкнула затвором снова, сильно, слишком сильно. Было больно на это смотреть.
Я знал это оружие, как знал и другие винтовки и ружья. Я держал их все в руках и чувствовал уважение к ним, и даже нечто большее, чем просто уважение. Мне не нравилось смотреть на то, как эта женщина жестоко обращается с ними, как будто хочет сломать. Но я ничего не говорил. Меня нервировали ее большие знающие руки и кукольное лицо, которое никогда не меняло выражения, а больше всего то, что она отказывалась смотреть на меня. Чем дольше она на меня не смотрела, тем больше я хотел, чтобы она это сделала. Она заставляла меня чувствовать себя бесплотным, что давало ей преимущество. И она знала, что делает. Она изучила каждое оружие без всяких колебаний, проверила стволы, стреляющий механизм и снова сложила их вместе.
Когда она взглянула на них, то пожала плечами и объявила:
– Мне не нужен этот хлам.
– Но вы сказали, что посмотрите.
Она повернулась к полке и начала снова переставлять предметы.
– Я посмотрела.
Я уставился на нее в ответ.
– Я могла бы взять их под залог, – сказала она.
– Залог? Сколько я смогу выручить за залог?
Чем дольше она на меня не смотрела, тем больше я хотел, чтобы она это сделала. Она заставляла меня чувствовать себя бесплотным, что давало ей преимущество.
Она пожала плечами.
– Пятерка за штуку.
– Пять долларов? Но это нечестно!
Она не ответила.
– Ваша вывеска говорит, что вы покупаете оружие.
– Я ничего сейчас не покупаю.
– Они стоят гораздо больше, – сказал я. – Гораздо больше.
– Тогда иди и продавай дороже.
– Возможно, я так и сделаю, – сказал я, но теперь я лучше понимал, что к чему. Я также знал, что, если Чак увидит, что я выхожу из дверей со всеми этими пушками в руках, он уедет без меня.
– Я мог бы продать их за двадцать.
– Я уже сказала тебе, что не покупаю. Если ты хочешь залог, пятерка – это потолок. – Затем она добавила: – Хорошо, подбрось к ним другие свои вещички и получишь то, что просишь.
– Вы имеете в виду двадцатку за штуку?
Она поколебалась, затем сказала:
– Десять. Шестьдесят за все. Последнее предложение.
– Бинокль стоит больше, чем это, – сказал я. – Сами по себе они стоят больше.
– Если не под залог, не стоят.
Я продолжал смотреть на ее спину. Она не двигалась. Она знала, что я сдамся, я чувствовал, что она знает это, и это определило мою решимость не сдаваться. Я собрал ружья. Затем положил их снова.
– Хорошо, – сказал я.
Она закрыла за мной дверь, когда я ушел. Замок щелкнул. Я выбросил залоговые квитанции в сточную канаву. Она знала, что я это сделаю.
Аминь
Мой отец улетел со своей девушкой в Лас-Вегас на следующий день после того, как я приехал в Калифорнию. Он оставил мне ключи от арендованного «Понтиака» и кредит по открытому счету в бакалейной лавке на углу. В течение двух недель я ездил туда-сюда вдоль пляжа, ужинал перед теликом и ходил в кино с одним знакомым отца, который предложил присмотреть за мной. Проснувшись однажды утром, я обнаружил рядом этого мужчину, обнимающего меня и признающегося мне в любви. Я выставил его из квартиры и позвонил отцу, который велел мне «пристрелить этого ублюдка», если он придет снова. Для этой цели он указал мне место, где хранил винтовку. Он висел на телефоне, пока я сходил за винтовкой в секретное место, затем проинструктировал меня насчет ее сборки.
Тем вечером этот человек, прислонившись к входной двери квартиры, всхлипывал и что-то говорил, пока я стоял в темноте по другую сторону, тихонько обнимая винтовку, потея и трясясь как в лихорадке.
Отец приехал домой за несколько дней до появления брата. Он взял меня с собой встретить Джеффри с автобуса и подбросил нас обоих до квартиры, а сам поехал купить кое-каких продуктов для ужина. Он больше не вернулся. Несколько часов спустя его девушка позвонила, чтобы сказать, что он сошел с ума и сейчас находится под стражей в полиции. Мой брат отправился в полицейский участок и подтвердил, что отец в самом деле перенес некий срыв. Он отправился в клинику «Буэна Виста Санитариум», где оставшееся лето играл для нас роль радушного хозяина по воскресеньям и обручился с рядом женщин с еще большими проблемами, чем у него.
Моя мать поняла, куда дует ветер, и отказалась присоединиться к нам.
Джеффри содержал нас всех, работая в «Конвэйр Астронавтикс». У него не было времени писать роман или даже подготовиться к занятиям, которые он должен был вести в Стамбуле этой осенью. Пока он работал, я прожигал жизнь. Он старался чем-нибудь занять меня и подготовить к школе, заставляя писать эссе по заданному на дом чтению. «Эпидемия как метафора Чумы». «Модели слепоты в Царе-Эдипе». «Совесть и закон в «Гекльберри Финне». Но ему куда лучше удавалось обучать меня любить Джанго Рейнхардта и Джо Венути и петь, когда он брал свой тенор, басовую партию в песнях гли-клуба, которые он выучил в Чоуте. Мы все еще пели их.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
